Образ, рождённый мыслью

Смеркалось. Ветер за окном стих. Посреди тёмной комнаты за письменным столом сидел мужчина. Морщинистое лицо его освещала тусклая керосиновая лампа, в дрожащих руках он сжимал потрёпанное гусиное перо. На столе в несколько стопок была сложена бумага, исписанная полностью.

 – Неужели всё? – устало прошептал он, разглядывая перед собой помятый лист, на котором давно высохли несколько строчек сырого текста.

     Странное ощущение – пустота. Привычное, но всё же ужасно неприятное: в голове абсолютное ничего, и как не старайся, ни одну мысль выразить невозможно. Однако в этот раз пустота не пришла из ниоткуда, сегодня она – результат долгой непрерывной работы.

     Он разочарованно отложил рукопись, на которой гордо красовался заголовок: «Грáфъ Лёвъ Николáевичъ Толстóй». Нехотя потушил лампу, медленно поднялся и направился в сторону выхода. Доски безжалостно скрипели под тяжёлыми шагами, нарушая тишину, по деревянной стене ползла громадная тень – силуэт измотанного писателя. Он аккуратно прошёл мимо спальни и вышел на улицу.

     По телу пробежал холод. Ничего, кроме рубахи, на нём не было, оттого даже в безветренную летнюю ночь гулять с его болезнью трудно. Но это Льва Николаевича ничуть не волновало. Он осторожно отворил скрипучую калитку и покинул двор, внимая ароматы цветочных клумб. Вскоре изъезженные тропинки сменились дикими зарослями, и перед ним предстало поле. Прежде будто нетронутое человеком, оно одеялом простиралось до самого горизонта. Бесконечно широкое. Это место писателю, конечно, знакомо. Даже больше – поле было ему, можно сказать, другом, излюбленным собеседником в разговорах с самим собой. Ходить в колючей траве мог часами, но сейчас понимал, что  времени мало. Сильно устал и замёрз, поэтому быстро свернул в сторону леса.

     Чего он искал в дремучем березняке? Успокоения? Ответов? Но ведь ни тревоги, ни вопросов у него в этот момент не было. Тогда почему отправился сюда в столь поздний час? На самом деле, он и сам не мог сказать наверняка. Уверенно преодолевал ручьи и овраги, словно спеша на важную встречу, он постепенно удалялся всё глубже и глубже в дебри.

     Силы покинули его быстро – не так-то просто гулять по этим местам: всюду кочки и ямки, разбросанные ветки. Остановился передохнуть, облокотился на соседнюю берёзку и обратил взор в небо. Сквозь застывшие в безветрии кроны деревьев виднелись первые звёздочки. Ночь ещё не наступила, поэтому приходилось сильно стараться, чтобы разглядеть их на фоне голубого полотна. Впрочем, можно и не всматриваться, синева эта и сама по себе очень впечатляла.

 – Небо – промолвил писатель с лёгкой улыбкой. – Неизмеримо высокое небо.

     Слова его навевали давно забытое чувство. Просто воспоминание или действительно, то самое ощущение? Критики и читатели придавали ему самое разное значение. У каждого своё. И у Льва Николаевича, разумеется, оно тоже есть.

     Нелегко было осознавать, что его произведения общество приняло так тепло. Отовсюду хвалебные слова, восхищения, которые и спустя годы слышит регулярно. Он всегда вкладывал в работу душу, но даже после стольких лет упорного труда признать размах созданного было тяжело. Может быть, человеческий ум так устроен? Нам свойственно теряться в глобальных событиях, а его творчество прозвали отражением эпохи. Как же можно воспринимать себя спокойно!? Ведь когда-то его «эпоха» родилась из идеи, простой человеческой идеи.

     Вдруг издалека послышался шорох. Шорох – отрезвляющий порыв. Оставил, наконец, раздумья и отправился навстречу таинственному звуку. Кто или что нарушило тишину, выяснить не удалось. Шёл долго. Позади уже не видно ни очертаний поля, ни той самой берёзки, у которой останавливался перевести дух. А небо тем временем почти почернело. Близилась ночь… Пора было возвращаться, но неизвестность вдалеке манила. Сопротивляться бесполезно. Перешагнул через очередной выступ и замер, всматриваясь далеко вперед, в проблеск света. Не раздумывая ни секунды, он двинулся туда, и спустя всего несколько минут, березняк вывел его к реке.

     Удивительный пейзаж! Водная гладь ребристым узором устремлялась до края обозримого, тихо журча и выдавая нелепые булькающие всплески. После долгого лесного затишья они показались ему оглушающе громкими. Но вскоре он привык. Уподобившись волнам, Лев Николаевич зашагал вдоль берега, пытаясь понять, почему оказался здесь. И всё же в сопровождении такой приятной мелодии никакая разумная мысль в голову не лезла. Удивительно, что после напряжённого рабочего дня, он вообще был способен рассуждать. Час назад молча смотрел на полупустой лист, не в состоянии вывести ни буквы, а тут, около случайной берёзы или реки, внезапно погрузился в настоящее забытье.

     На чём он остановился в прошлый раз? Идея – это то, из чего родилась так называемая «эпоха». Какой была она? Вспоминать бесполезно.  Это потерянная во времени и искажённая постоянными правками концепция. Как рекой унесло. Да и разве хотел он  вспомнить? Какой в этом смысл? Роман выпущен, а создать тем же способом что-то новое, всё равно не выйдет. Но разве может существовать абсолютно одинаковые идеи? Вряд ли. Как бы со временем не забывались старые размышления, уверенным можно быть в одном, что на старое, опыт заставит взглянуть по-новому.

     И вот он понял, зачем пришёл. За новой идеей, которая  родилась не в ситуации, не в пережитых  эмоциях, а именно в мысли. И  эта мысль должна привести к  образу.

     Разобравшись в цели своего «путешествия», Лев Николаевич принялся воплощать задуманное. Нужен образ! Но ничего подходящего вокруг, почему-то не находилось. Картина его подводила. Неужто ошибся? Может в действительности его прогулка бессмысленна? Постепенно разуверившись в собственных доводах, он уже был готов оставить смутную затею и пойти домой, как неожиданно почувствовал прикосновение. Незримое дуновение пробежало по его спине, охватило плечи, а затем растворилось перед глазами, будто и не приходило вовсе. Ветер. Едва заметный, но для него, по какой-то причине, сравнимый с бурей, он повлёк за собой по неизвестной тропе. Провёл через чащу к небольшому лугу, на котором писатель, о чудо, узрел желаемое! Окружённая высокой травой и полевыми цветами на пригорке красовалась гордая осина. Хоть многим и походила на окружающие деревья, причудой своей затмевала любое создание родного леса. Она была одинока на своём лугу, ничто не прикрывало её раскидистые ветви от дождей и снегов.

     Но не одиночество так изумило писателя, а ни с чем не сравнимый ее силуэт: ствол тонок как спичка, а листьев вовсе не сосчитать. И как только до сих пор держится? Во всяком случае, сопротивляться вечно она не сможет. Либо разломится и ляжет, навсегда скрывшись в траве, либо смирится и до самого своего неизбежного конца будет терпеть.

     Эхом прозвучало в голове это странное размытое высказывание. И в этот миг ощутил он, как надоевшая до ужаса пустота отступила. Лев Николаевич сорвался с места и помчал домой. Уже и не помнил, каким путём добрался. Переступил порог, добежал до кровати и тут же крепко уснул, измученный работой. Через некоторое время он забудет эту ночь. Не будет в его новом замысле образа причудливой осины, тёмного неба, берёзового леса и реки. Ничего подобного. Зато пережитые впечатления помогут взглянуть иначе на то, что называет родным. И спустя много лет, спустя сотни исписанных листов, представит он своё новое творение – «Анна Каренина». И сам он никогда точно не скажет, каким было первоначальное намерение. Ведь это лишь случайная идея, унесённая временем.

 

Автор: Дмитриева Елизавета, 11 класс (педагог-наставник — Леонова С.П.)